И прошли годы, десятилетия и столетия. И бежали они стремительнее горного ручья, и тянулись медлительнее застывшей патоки. Смерть любимых и знакомых видел Ахашвейрош, войны, эпидемии, нищету и безумие, и сам часто оказывался в самом сердце их… но всегда проходил дальше. Смерть, одинаково пожирающая невинных и виноватых, словно брезговала им. Болезни время от времени вспоминали о нем, валя с ног, уродуя внешность, терзая плоть, но и они, наигравшись, бросали его: полумертвого – но и полуживого. И остаться нигде дольше нескольких месяцев не мог он – ибо как ни старался, по прошествии времени незримая сила сметала его, лишая приюта, бросая в чужие края, разрывая все привязанности, как гнилые канаты, точно был он лишь утлой лодчонкой в пасти урагана.